Page 264 - Русская Одиссея

распределить скарб дружины по всему длинному обозу. Они шумно
рассаживались по саням, где по двое, где по трое, и с любовью гладили
смирно стоящих северных оленей:

- Эх, рогатые! Помчат нас по белу снегу.
- Бубенчиков не хватает, а так хоть куда!
Воеводы собрались возле статного жеребца, покрытого попонами из шкур.
На Орла лихо взлетел Алексеевич и с высоты оглядел своих сторонников.
Ростовчане, проходя возле вороного, умилѐнно ласкали его. Раскрасневшаяся
от мороза улыбающаяся Ольга Краса в песцовой шубе подбежала ко
всеобщему любимцу, спросив у Ивана:
- Хватит ли впрок сена?
- Может, и нет, — отвечал за Алексеевича Огонѐк, более сведущий в
кормах. — Потому мои молодцы пуще глаза берегут два последних мешка с
пшеном. Зерно пригодится иль лошади, иль нам на чѐрный день.
- Где поедешь, Иванушка? — ещѐ спросила девушка. — Не возле
нас?
- Нет, — серьѐзно сказал вожак. — Впереди Фѐдор с хантами, коим
попутно с нами по реке. Посерѐдке вы и Семѐновы люди с обозом. Я с
Никонором позади — мало ли что...
Ростовская вольница, тепло попрощавшись с местным населением и одарив
остяцкого князя, выехала к широкому руслу Оби. Величавая река в
окружении хвойных лесов уходила к горизонту, скрываясь в белѐсой дымке.
Поначалу трудно пришлось путешественникам: торный путь, заваленный
свежим снегом от прошедшего бурана, давался нелегко. Ехали медленно.
Правда, мучились только в первый день — на другой помогли ханты из
соседнего селения, пробившиеся навстречу с низовьев реки.
Обь играла большую роль в жизни малочисленных хантских родов,
рассеянных на огромных пространствах болотистой равнины. Река служила
связующей нитью: летом — водной дорогой, а зимой — санной. Даже после
продолжительных снегопадов нартовый путь между прибрежными
посѐлками быстро восстанавливался — этого требовали родственные связи и,
конечно, торговля.
Русские счастливо провели в дороге два солнечных дня. И третье ясное
морозное утро, казалось, не предвещало ничего плохого. Алексеевич, как
обычно, рысил на Орле позади оленьего каравана. В последних санях лицом
к Ивану сидел Никонор. Они часто переговаривались и в этот раз вели
беседу. Вдруг Новгородец побелел лицом и указал назад:
- Никак беда стряслась! Не погоня ли?!
Иван, придержав коня, в тревоге оглянулся и увидел издалека мчащиеся за