Page 257 - Русская Одиссея

наблюдает князь:
- Ты чего ему наобещал? У Ессея тут и оленей нет.
- Кто раньше говаривал, — напомнил вожаку сотник, — нужных людей

одаривать при расставании? А сей прилипала ещѐ пригодится: с хантами на
Оби познакомит и толмачом поначалу послужит, остяки его где мясо, где
рыбу помогут достать — да мало ли чего ещѐ. Так что на Оби за нами
подарочек энтому сребролюбцу.

- Добро! — хлопнул по плечу товарища тяжѐлой ладонью Иван. —
Подбери Ессею драгоценную вещицу, чтобы он был доволен…

Бросив на реке скованные первым льдом плоты и переждав сильный
снегопад, остяки и ростовчане тронулись по зимнику на санях. Снега в ту
позднюю осень выпало очень много, будто по меньшей мере наступил
январь.

В низовьях Кети стали встречаться небольшие хантские поселения.
Местные жители, выходившие к путешественникам, существенно отличались
от енисейцев своим обличием, речью и жизненным укладом. Ханты по Кети
селились общинами, которые назывались братскими семьями. Во главе
каждой стояло несколько мужчин, и каждый по отношению к другому
приходился братом — родным, двоюродным, троюродным. Родственников
связывали не только кровные узы, но и общая собственность, коллективный
труд.

Особое удивление ростовчан вызвали хантские жилища, а точнее
землянки. Их выкапывали у крутого берега реки на сухом месте.
Перекрытием служили два ряда брѐвен, сверху засыпанные землѐй. Часто
дружина, подходя к такому селению, не сразу и замечала его — до того
хорошо оно было скрыто от посторонних глаз густым прибрежным
кустарником. Русские благодаря остякам устанавливали с хантами дружеские
отношения, что помогало в трудной дороге.

К началу зимы установилась морозная и ясная погода. Погоняемые людьми
оленьи упряжки изо всех сил тянули гружѐные сани. Медленно ехал русский
обоз по запорошенному снегом льду Кети. Обычно трое запряжѐнных оленей
тянули сани, где сидело трое-четверо человек, не считая разного скарба. В
сотне Фѐдора, находившейся впереди дружины, было много молодѐжи,
недовольной тихим передвижением. В одних санях сидели два
новоиспечѐнных друга: Максим Балагур и Антип Лихой. Судьба свела их в
один отряд после побоища у Байкала. Сейчас они сидели, закутавшись в
длиннополые монгольские шубы, весело смеясь над своей медленной ездой.

- Словно черепахи в Хорезме ползѐм, — витийствовал ростовский
оружейник. — Доколе?!