Page 240 - Советский миф в судьбе Урала

мира. Сознание это тем более болезненно, что в «Приваловских
миллионах» Я.Лапшина присутствуют аллюзии, хорошо узна-
ваемые для уральцев приметы: Харитоновский дом, паперть
Ивановской церкви, городские улицы. Все это оказывается ча-
стью какого-то уродливого прошлого, к которому уральские
зрители вынуждены как-то относится только потому, что оно
«свое».

В тот момент, когда нуждавшееся в поддержке уральское
сознание заново искало возможности опереться на местную ис-
торическую традицию, вернуть себе историческое предание, с
надеждой обнаружить затаенное до времени главное знание о
самом, ему словно дали отмашку: напрасно, в уральской исто-
рии нечего искать!

Воспроизведенный теперь и в игровом кино такой образ
уральской истории не мог вызвать особых возражений, ибо он,
казалось, существовал всегда, по крайней мере, в литературе и
искусстве (взять хотя бы известный роман Е. Федорова «Камен-
ный пояс»). Освоение Урала, «петровская индустриализация»
изображались как надсадное строительство Завода, основанное
на всевластии и «зверствах» Демидовых, беспощадной эксплуа-
тации рабочих, превращавших край и его горную столицу в
«цитадель крепостничества». В произведениях уральских ком-
позиторов десятилетиями варьировалась центральная тема «се-
дой Урал» – «могучий край», тоже можно было бы сказать и об
изобразительном искусстве.

К счастью, невозможно было игнорировать другую ли-
нию, осененную и оберегаемую именем П. П. Бажова, его при-
знанным авторитетом. Она эта линия в искусстве утверждала
одухотворенную красоту, творческую силу Урала, не позволяла
до конца забыть о его Тайне. Пусть все это было втиснуто в
рамки рассуждений о талантливости народа, «труде-
творчестве», представлено в сказочном ореоле.

Это начало, присутствующее в уральском сознании, за-
давало несколько иной взгляд на «исторический Урал», снова и
снова призывало к попыткам увидеть его реальность изнутри,
сквозь духовный мир прежних уральцев. Двигаться в указывае-
мом направлении можно было не иначе, как оставаясь на узкой
грани между сказочностью и исторической конкретикой, опира-

239