Page 312 - Русская Одиссея

Пал у горы и Фома Косолапый, не увернувшийся от кривого монгольского
клинка. На тихой прежде Чусовой громко звучала русская речь:

- Скорей, земляки!
- Отчаливай!
Десять плотов стали отходить от опасного берега. Одни ростовчане
отталкивались шестами, другие на ходу прыгали с суши на брѐвна, третьи,
слыша шум приближающихся врагов, ладили к лукам стрелы. Речное течение
подхватывало суда, относя их прочь от тѐмного берега, где раздавались
вопли, стоны и лязг оружия. Алексеевич и Балагур последними покидали
неприветливую землю. Они, перед тем как уплыть, резко огрызнулись и
набросились на докучливых преследователей. Нанеся им урон, русские
воины выскочили к Чусовой, с шумом вошли в воду и грузно перевалились
на брѐвна плота, поджидавшего их.
На востоке розовел рассвет. Кончалась кровавая ночь. На оставленном
берегу сошлись сотни «бешеных» с факелами. Они в бессильной злобе
метали и метали стрелы в беглецов. Им в ответ неслась та же летучая смерть.
Вскоре Чусовая окончательно разделила две непримиримые стороны, а за
речным поворотом и вовсе всѐ стихло. Лишь журчала у плотов бегущая вода,
стонали раненые, да устало переговаривались вышедшие из горячки боя
ростовчане:
- Слава Богу, отмаялись!
- Кажись, обошлось.
- Надолго ли…