Page 308 - Русская Одиссея

всадники. Их было всего трое — всѐ те же переговорщики. Они, как и прежде
осторожничали, не спеша приблизились к русским на расстояние полѐта
стрелы. Балагур оглушительно смеялся над ними:

- Что-то вы грустите опосля нашего приѐма! Али угощение не по нраву
пришлось? Еда комом в горле встала?

Акинф Дородный дословно перевѐл слова Максима Хорону и Берке.
Тысячник не удержался и стал изрыгать проклятия:

- Жалкие шакалы! Они знали, куда забраться!
Старый сотник на это спокойно сказал:

- Мы можем подождать несколько дней — урусы сами слезут с
Волчихи. Эти собаки скоро начнут грызть камни и, если не хотят подохнуть,
то сдадутся.

Предводитель монгол ещѐ раз посмотрел на горные кручи и, подумав,
согласился:

- Пожалуй, ты прав, нечего без пользы губить моих нукеров. Большой
Иван посидит голодом и одумается.

Затем Хорон, жѐстко глянув на Акинфа, приказал:
- Ты всѐ же постращай их. Мы даѐм срок для сдачи — три дня. И ещѐ

попроси урусов, чтобы позволили забрать нам павших в бою.
Когда Дородный сипло прокричал наверх слова Хорона, то Алексеевич,

радостно переглянувшись с Балагуром, Лихим и Ухватом, тут же ответил
противнику:

- Помыслить можно. А своих убиенных берите хоть сейчас.
Данила Ухват, стоявший рядом, перекрестился:

- И то верно, негоже павшим табунщикам лежать на земле. Наших-то
мы уже днѐм захоронили на вершине горы...

Частые дожди стали верными союзниками пленников Волчихи.
Ростовчане, за исключением сторожей, набились в палатки и отсыпались.
Дни протекали в томительном ожидании.

Иван Алексеевич нередко прохаживался по краям вершины, проверяя
дозорных, не уснул ли кто. Вот и к вечеру третьего дня осады, лишь только
немного распогодилось, и на время прекратился дождь, вожак призвал к себе
предводителей. Они вместе стали тщательно обследовать наиболее удобные
склоны для предполагаемого спуска с горы в сторону реки. Пару подходящих
мест для побега в следующую ночь они выбрали и присели на
подвернувшийся валун, с жадностью рассматривая берѐзовую рощу у
Чусовой.

- Не подведут ли нас Книга и Огонѐк, — вслух рассуждал Ухват. —
Успеют ли пригнать к березнику новые плоты?