Page 310 - Русская Одиссея

- А с чего бы ему не загореться? — вопрошал Максим Балагур. — Мы
поганых заманили и держим близ горы. Уж Огонька-то и Книгу все знают —
не печалься...

Наконец, тѐмный занавес ночи опустился на Каменный пояс, только
изредка из-за невидимых туч выглядывала луна и высвечивали далѐкие
звѐзды. Бодрящий ветер шумно убаюкивал, раскачивая кроны деревьев.

Ростовчане на Волчихе ничем не выдавали свои приготовления к побегу.
Эта суета была ими закончена ещѐ засветло. Люди незаметно сидели
кучками, вглядываясь в ночную темень — в ту сторону, где протекала
Чусовая. Они приглушѐнно разговаривали и часто с мольбой повторяли:

- Боже — где же костѐр?! Где же?!

Глава пятая
ПОБЕГ

Спасительный для осаждѐнных огонь загорелся у Чусовой далеко за
полночь. Истомившиеся на горе ростовчане облегчѐнно вздохнули, с трудом
сдерживая свой восторг. Люди шѐпотом говорили друг другу:

- Земляки, они здесь!
- Они приплыли!
Тотчас начался осторожный спуск, с двух заранее выбранных мест. Погода
была благосклонна к беглецам: луна спряталась за тучами, и царила бы
темнота, если бы снизу Волчиху не подсвечивали костры монгол. Ветер
заставлял шумно трепетать деревья, что тоже не могло не радовать русских.
Первые смельчаки сошли с каменных круч по верѐвкам. Они дѐргали их,
давая понять наверх, что всѐ в порядке. Теперь в каждом месте спускалось по
двое, а то и по трое человек, медленно ступая с одного камня на другой.
На вершине горы уже третью ночь к ряду вдохновенно пел Максим
Балагур — стараясь песнями ввести в обман ордынцев, заглушая и
убаюкивая их стражу. Вот и сейчас красивый голос оружейника выводил
любимую песню ростовской вольницы:

Не кручинься, ясный сокол,
Засидевшийся в клети —
Разорви путы волокон,
Взвейся к небу и лети...
В ту ночь в дозоре у монгол тоже стоял завзятый певец, который тянул
свою заунывную и бесконечную степную песню. Под эти напевы и шум
ветра успешно и непрерывно осуществлялся спуск русских воинов. И всѐ бы