Page 37 - Русская Одиссея
P. 37

Переправившись, хмурые ростовчане сошлись на берегу. Они с горечью
глядели на мутные воды Яика и искренне переживали:

       - На что надеялись буйные головы?!
       - Разве от таких супостатов легко уйти?!
    Иван Алексеевич в кругу преданных товарищей сказал о хладнокровном
расстреле с глубоким сожалением:
       - Эх! Зелень, зелень... Зачем напрасные жертвы тут, когда потом,
впереди, будет воля!
    Многолюдный лагерь незаметно окутывали вечерние сумерки. Огни
русских и монгольских костров перемешивались в темноте, как и запахи
коптившейся рыбы у славян и варившейся конины у степняков. Неожиданно,
над притихшим от горя ростовским станом звонко зазвучала грустная песня
оружейника Максима Балагура. У ярких таборных огней, где поместились
ремесленники, стоял, широко раскинув руки, и надрывно пел коренастый
брюнет среднего роста, лет восемнадцати. Обычно непоседливый и вѐрткий
юноша, настоящий горлохват и шутник, сейчас он скорбным голосом
выводил только что сочинѐнную им песню в память о погибших отроках:

                         Не кручинься, ясный сокол,
                         Засидевшийся в клети,
                         Разорви путы волокон,
                         Взвейся к небу и лети.

                         Ты лети на Русь, далѐко,
                         На родную сторону:
                         На чужбине одиноко,
                         Здесь остаться — я умру...

                                Глава четвѐртая
                            КРАСНЫЙ ПЛАТОК

    Переплыв Яик, «бешеные» Хорона всерьез озаботились запасами пресной
воды. Бывалые монголы предрекали, что в такую знойную пору мелкие речки
пересыхают, и отряд ждут долгие недели безводного пути до Синего[5] моря.
Потому ордынцы заставили подневольных славян заполнять кожаные
бурдюки, на которых уже успешно были преодолены и Итиль, и Яик.
--------
[5] Синее море – монгольское название Аральского моря.
   32   33   34   35   36   37   38   39   40   41   42