Page 337 - Русская Одиссея

навзничь...
А на лугу шла жестокая сеча. Силы новых соперников были примерно

равны. Монголы, хоть и имели небольшое численное превосходство, зато
истомились в битве, и в их рядах было немало раненых. Новгородцы же,
ведомые Саввой Тимофеевичем, твѐрдо стояли у опушки, закрывая тропу в
низовья.

Вскоре Хорон не выдержал неопределѐнности и решил отвести одну-
единственную уцелевшую сотню нукеров по берегу в верховья Камы. В
других местах его ждало либо топкое болото, либо густой лес. Переправа
через Каму была затруднительна: брода не было, да и студѐна в осеннюю
пору речная вода, и вдобавок, на ней качалась большая лодка с лучниками, и
с суши напирал противник.

Монголы, погоняя коней, ринулись к маленькой тропке, уходившей к
истокам Камы. Но и там их поджидала засада. Из-за сосен и берѐз в
степняков полетели стрелы, а тропу с трескучим грохотом перегородило
упавшее дерево. Затем с громкими криками: «Новгород!» на ордынцев стали
выскакивать вооружѐнные русские. Так полусотня Терентия Петровича
неожиданно ударила по «бешеным», закрыв им путь на запад. Тогда в
отчаяньи Хорон и подскакавший к нему Берке собрали воедино десятки
всадников и вновь бросились через поле к тропе, ведущей к низовьям реки.

Удача окончательно отвернулась от лихого тысячника, потому что
предусмотрительный Савва Тимофеевич стянул туда своих новгородских
удальцов. Они мужественно и сплочѐнно встретили врага длинными
копьями. На помощь пешим успела собственная конница — до двух десятков
промышленников оседлали степных лошадей. Общими усилиями и эта
попытка прорыва ордынцев была отбита. А сзади на оставшихся в живых
монгол уже напирали железные парни Петровича, который сквозь звуки боя
воодушевлѐнно кричал своему хозяину:

- Держись, Тимофеевич! Мы идѐм!
Степняки не выдержали двустороннего натиска северных славян и стали в
беспорядке отходить к болоту. Многие из них оказались без коней — русские
чем могли калечили вражеских лошадей, чтобы лишить противника скорости
передвижения. И всѐ же монголы остались монголами. Они не разбежались
от безысходности и не попросили пощады. До двадцати уцелевших
«бешеных» сбились в волчью стаю вокруг Хорона и яростно огрызались. То
была агония некогда грозной тысячи...
А рядом, на одиноком холме, заваленном трупами, шла другая жизнь.
Четверо выживших ростовчан снесли в одно место тяжелораненых
соратников и старались им помочь. Около Ивана Алексеевича невозмутимо