Page 277 - Русская Одиссея

- Вечная память никоноровцам!
- Остановили-таки тысячу «бешеных».
- Помянуть бы усопших героев...
Наступил скорбный тѐмный вечер под звѐздным северным небом. На
высоком обском берегу пылало кольцо больших костров. Внутри круга
русские расставили десятки саней и нарт, на которых были постелены оленьи
шкуры. На них разместили посуду из золота и серебра, взятую из обоза. На
поминальный ужин была жареная лосятина и оленина, варѐная рыба и разная
ягода. Из пузатого бочонка красное вино разливалось в драгоценные чаши и
кубки. Фѐдор Книга читал молитвы об упокоении рабов Божиих.
Неожиданно одна из девушек, скорбя по убитому жениху, отчаянно
закричала, махая золотым подносом:
- Почто?! Почто мы взяли Батыево золото и драгоценные каменья?!
Они несут нам смерть! Мы рано или поздно погибнем от неуѐмных
«бешеных»!
Верные подруги подхватили плачущую деву, готовую упасть. Еѐ посадили
на сани, дали испить воды и успокаивали, как могли. Иван Алексеевич,
вскочив на другие сани, обратился к обступившему его народу:
- Ныне всюду кровь и страдания. Русские княжества в руинах. Здесь, в
далѐкой Азии, мы бьѐм Батыево семя, а энто хоть и малая, но помощь для
униженной Руси. Ростовская вольница побила до тысячи нехристей. А золото
и ценности не пропадут всуе. Токмо часть их пойдѐт на благо тут стоящим.
Достанется и сиротам, и жѐнкам, и старикам, чьи сыны, мужья и дочери
ушли с нами и погибли. Долю вложим на построение храма Божьего в память
русских людей, угнанных в неволю и не вернувшихся с горькой чужбины. То
мне Новгородец перед расставанием завещал.
Слово взял золотых дел мастер Ослябя, осенив крестным знамением
вожака:
- Верно толкуешь, воевода. Пусть тебя хранит Господь для праведного
дела.
Вслед пожилому искуснику одобрили речь предводителя и другие
сторонники:
- На святое дело ничего не жалко!
- Так тому и быть — полюбовно решили!