Page 218 - Русская Одиссея

предупреждение бурят. — Ладно, хоть в энтот раз кругом вода, и слава Богу.
- Их то не остановит, — убеждѐнно и устало махнул рукой Иван и с

горечью добавил: — Пошли прощаться с Молчуном. Он отходит — рана
тяжѐлая.

Они спрыгнули на землю. Из шумной толчеи на них налетел
взлохмаченный и осунувшийся Фѐдор Книга. Его глаза блестели от слѐз.

- До ста мужиков сложили свой буйные головы, больше других
потеряла моя сотня и Никонора. Умельцы без Гаврилы...

- Вот ты и бери их под начало, — подумав, сказал вожак толмачу. — А
Новгородец соединит свою и твою поредевшие сотни...

Воеводы пробирались по гудящему бессонному лагерю. Девушки
перевязывали окровавленных раненых при свете береговых костров. Пахом
Полночный и Данила Ухват с крестьянами сшивали из чего придѐтся
прямоугольные паруса. На судах, приткнутых к суше, плотогоны и
ремесленники под руководством Еремея Студѐного что-то мастерили.
Невозмутимые буряты резали скот и коптили мясо, готовя впрок.

На южном конце острова предводители отыскали убитого горем Семѐна
Огонька и ещѐ пятерых его помощников, занятых захоронением троих
умерших от ран боевых товарищей.

- Господи, сколь наших полегло! — разволновался Фѐдор. — И до
трети раненых в дружине!

Белый, как полотно, Семѐн оторвался от усопшего друга и, встав, закачал
головой:

- Эх, мой добрый Гаврила, теперича твои умелые руки останутся
навсегда без дела. И тебя никто более не упрекнѐт и не подшутит над тем,
что ты молчишь. Проклятая стрела! Она попала в незащищѐнную шею.

Все присутствующие, к которым присоединились десятки ремесленников,
обходили по кругу лежащее на спине могучее бездыханное тело кузнеца,
отдавая последние поклоны...

С похорон расходились молча, подавленно. Неожиданно Новгородец
закричал:

- Браты! Ветер и вовсе утих! Не пора ли отчаливать?
- Твоя правда! — подхватил Алексеевич. — Ночи сейчас коротки не
ровен час, подплывут к острову с трѐх сторон тысячи табунщиков, словно
крысы.
- Запросто! — откликнулся Огонѐк, возвращаясь к суровой
действительности. — Пойду к Ухвату, к своим — надо загружать плоты
людьми, скарбом и лошадьми...
Про коней можешь не вспоминать — не войдут, да и у нас не корабли, —