Page 159 - Русская Одиссея

Предводители старались чаще устраивать дружине отдых, а значит те, кто
держался на ногах, принимали участие в спасительной охоте и рыбалке.
Фѐдор Книга поил больных отварами целительных трав, собранных ещѐ
удэгейкой Бией. Последние остатки ягод и липового мѐда шли на
поддержание сил ростовчан. По-настоящему «двужильные» мужики
отдавали часть своей скудной еды ослабленным.

Первый весенний день ростовчане встречали на амурском льду,
занесѐнном снегом. Иван Алексеевич не без труда тащил сани по первопутку,
в снегоступах[7] прокладывая дорогу другим. Один раз он, вспотев и скинув
треух, разметал светло-русые кудри по вороту тигровой шубы и оглянулся.
Люди, сгорбясь, молча брели за ним по следу. Кругом висела гнетущая
тишина, не слышно было привычных шуток и разговоров, только снег
поскрипывал под ногами. Не выдержав уныния товарищей, вожак крикнул
оружейнику Максиму:

- Балагур! Давай нашу походную!
Тот глухо откашлялся, и красивым молодым голосом протяжно запел,
песню тут же подхватили многие:

Не кручинься, ясный сокол,
Засидевшийся в клети,
Разорви путы волокон,
Взвейся к небу и лети.
Ты лети на Русь, далѐко,
На родную сторону:
На чужбине одиноко,
Здесь остаться — я умру...

В феврале и марте на северном берегу Амура, там, где проходила
ростовская вольница, появились небольшие холмики. На них высились
деревянные православные кресты, означая первый след великого славянского
народа на огромной азиатской реке. Будто вперѐд, на века средневековая
русская одиссея жертвенно столбила своим потомкам дальневосточные
границы будущей необъятной державы.

--------
[7] Снегоступы – подобие коротких, широких лыж у народов севера.