Page 101 - Русская Одиссея

Глава третья
ЗЕМЛЯ БЛИЗКО!

Следующим утром, едва из-за тѐмных водных глубин взошло красное
солнце, как забрезжила надежда на спасение. Томительная тишина
оборвалась. Зоркий Никонор Новгородец, сидя на носу ведущего корабля,
вдруг закричал хриплым голосом:

- Чайки! Чайки! Земля близко!
Свободные от гребли мужики и юноши в едином порыве прильнули к
бортам, жадно пытаясь разглядеть морских птиц. Над самой водой и высоко
в синем небе реяли белые чайки.

- Слава Господу!
- Земля близко! Ура-а-а!
Все бросились обниматься, а ремесленник Максим Балагур, хоть и
ослабевший и отощавший, пошѐл в пляс. Кто был на вѐслах, оживились и
заработали быстрей, с огоньком. Богомольный Фѐдор Книга, истово
крестясь, поделился радостью с товарищами:
- Как задул встречный ветер, я горячо молился, чтобы он не усилился.
Бог услышал просьбу, и мы, быть может, достигнем желанного берега.
- Однако, земли не видать, а тучки по небу пошли, — тяжело вздохнул
Семѐн Огонѐк.
Люди до боли в глазах вглядывались туда, где над морем носились
неугомонные чайки. Резкие птичьи крики казались русским, вконец
уставшим и голодным, настоящими соловьиными трелями.
Отчаянная гребля ни на миг не прекращалась. Мокрые от пота спины,
кровавые мозоли на руках, недосыпание — всѐ это ставило исхудавших
мореходов на грань помешательства. Ростовчанам иногда блазнилось, что их
суда стоят на месте из-за лобового ветра, не приближаясь к заветной цели.
Тогда раздавался ободряющий голос вожака:
- Наляжем, браты! Скоро земля, а там и пища.
Иван сам не однажды садился за весло, прилагая свою неиссякаемую
мощь. Гребцы сменяли друг друга всѐ чаще, так как силы покидали русских,
не евших второй день кряду.
Ближе к вечеру оружейник Максим сполошно закричал, стоя на носу
джонки:
- Земля! Земля, православные!
На кораблях враз зашумели, сотрясая воздух радостными возгласами:
«Земля!» и вновь все взоры обратились в сторону тусклого заката. Там у
горизонта, между серыми облаками и свинцовыми водами, обозначилась едва