Page 177 - Советский миф в судьбе Урала

персонажей представлен старый мир, раздираемый непримири-
мыми классовыми противоречиями. Но то, как написан образ
рабочего не оставляет сомнения в том, на чьей стороне истори-
ческая справедливость, и как в перспективе времени будет раз-
решен этот классовый конфликт.

Художественная убедительность произведения Иогансо-
на выступала гарантом подлинности и достоверности изобра-
жаемых исторических персонажей и коллизий, «правды време-
ни». Сам художник неоднократно подчеркивал, что идея в про-
изведении искусства, как бы она не была важна сама по себе, не
в силах воздействовать на зрителя, если она не прочувствована,
не прошла сквозь творческое воображение автора, не получила
совершенного пластического воплощения.

Художественная реальность в этом оказывается родст-
венна мифу как форме коллективного самосознания. Ибо он от-
личается как раз тем, что в его рамках знание о мире неразрывно
связано с переживанием. Любой факт становится частью реаль-
ности мифологического сознания в той мере, в какой он захва-
тывает чувства человека, приобщая его к коллективному опыту.

Почему, на наш взгляд, именно картина Б. Иогансона
«На старом уральском заводе» приобрела такое звучание?

Дело в том, что ее создание явилось одним из заметных
знаков в завершении процесса перехода от ревизии отечествен-
ной истории, включая историю Урала, к созданию «уральского
мифа», выступающего составной частью становящегося боль-
шого «советского мифа» – нового, по-своему целостного миро-
понимания. «Уральский миф» содержал в себе не только пред-
ставление о движущих силах истории, о происхождении новой
власти, о характере социального устройства, но и в свернутом
виде заключало в себе представление о будущем края.

Имея ввиду претензию художника на создание обобщен-
ного образа исторического прошлого Урала, следует отметить,
что вся история края из представленной им изобразительной
мизансцены предстает историей существования единого казен-
ного Завода. Того самого уральского завода, который был во-
площенная каторга с нещадным «битьем батоги и плети» и со
всяким другим «пристрастием», в воспоминаниях о котором

176