Page 350 - Русская Одиссея

Третья глава
ВОСКРЕСЕНИЕ

Долг путь к новой жизни. Но что может быть лучше, чем дорога к Родине.
Даже когда там еще нет твоего дома, даже если нет и самой дороги, и ты
пробираешься через глухие леса. Так, напрямик, к реке Вычегде ехали по
едва приметным тропам русские одиссеи в сопровождении новгородцев.

Лили холодные осенние дожди, временами падал на сырую землю мокрый
снег. Трудней всего в пути приходилось беременным женщинам и раненым.
Ольга с Марией, несмотря ни на что, на стоянках постоянно ухаживали за
увечными, стараясь хоть как-то отблагодарить мужественных воинов за свое
спасение.

Наступил ноябрь. Морозными вечерами, устраиваясь на ночевку, здоровые
путешественники работали за всех: расседлывали лошадей и давали им корм,
ставили разборные юрты, разжигали внутри костры для приготовления пищи
и лечебных отваров, у огня на землю стелили меха. В долгих хлопотах
ужинали поздно. Ростовчане ели отварную конину и с удовольствием
угощались у новгородцев давно забытыми ржаными лепешками.

К студеной зиме русские выбрались из темных лесов на белую скатерть
застывшей Вычегды. Небольшую реку, спящую подо льдом, окружали
лесные исполины — вековые ели. Совсем рядом находился острог купца
Тимофеевича: настоящая маленькая крепость стояла на высоком голом
холме, который Вычегда огибала с трех сторон. Двухэтажное строение
опоясывал бревенчатый частокол с заостренными концами. Массивные
хоромы были сложены из толстых лиственниц. Узкие слюдяные окна
выглядели словно бойницы. Такой была окраинная Русь.

Как жаждали ее увидеть русские одиссеи, выброшенные жестокой судьбой
четыре года назад из своей колыбели — Ростова Великого. И так хочется
обрести родной дом, а значит снова в путь. Путешественники, едва
оправившись от тягот таежной жизни, оставили на попечении местных
жителей тяжелораненых новгородцев и выехали дальше, к Великому Устюгу.

Как и в прошлую зиму, перед глазами ростовчан мелькали белые речные
поприща. Только вместо северных оленей, теперь мчались на лошадях. В
санном поезде выделялись одни широкие розвальни, где сидели, закутавшись
в меха, пышно одетые Ольга Краса и Мария Тихая. Вокруг них и сбоку, и в
ногах лежали Батыевы сокровища в кожаных мешочках. С этих, в прямом
смысле драгоценных женщин, не спускал глаз едущий сзади в санях Семѐн
Огонѐк. Он, как и Иван Алексеевич, и Терентий Петрович, и ещѐ несколько
выздоровевших новгородцев были возничими, сопровождавшими лежащих